Наш подарок ко “Дням Мхитара Себастаци”-переводы отрывков эссе Григора Гурзадяна.

Про “отцов и детей”.

Есть тревога, даже сильная. Среди отцов и детей, образовался барьер, углубляются споры.
Это устрашает общество. Зря. Споры среди поколений -не новость. Это было всегда. А как же по- другому быть должно? Судя по мировой литературе проблема среди старших и младших, отцов и сыновей была всегда. “Дети” приходят с новыми мыслями, с новым мировоззрением , а “отцы”не могут отказаться от своих взглядов и от своих мыслей ни в коем случае… Отсюда и конфликт… Но всегда каким- то способом было найдено решение. Мы тоже не можем избежать этого, и, думаю, в любом времени найдётся решение. Хочу верить — переходный возраст в этом случае длиться будет не долго.
И в чем же причина ссор? Разные интересы. Вот первичная или же – единственная причина.
Один раз мне довелось выступать там, на российском космодроме, среди солдатов. Это была фантастическая аудитория. Там были собраны самые- самые лучшие солдаты одного из мощнейших государств – СССР , все инженеры, окончившие академию.
Представляете, огромный зал “инженеросолдатского мышления”, слияние космической, ракетной техник, радиоэлектроники… У меня никогда не было такой аудитории… Триста генералов и полковников в моём обозрении… Я чувствовал себя отлично… Ничто меня не останавливало, потому что все меня понимали…
Я проговорил два часа. Говорил про ракеты, про космос, про то, что ракета – не только техника. Что ракета – новое понятие космоса. Новое мышление с огромными сочетаниями, это будущее человечества, совершенно новой цивилизации и психологии… Впереди меня были настороженные лица, большинство – молодежь. Молодежь, со строгими, возвышенными мыслями и серьезные – аж до мурашек.
Могу ли я иметь тут, среди сегодняшних возможностей такую аудиторию? Нет, не могу… У сегодняшней аудитории нет моей нужды… В аудитории, полной сегодняшней молодёжью, я увижу только любезные улыбки, и только. Их не интересуют ни ракеты, ни космос и даже не сегодняшние фантастические достижения в области науки. Их интересы другие… В прошлом я никогда не ошибался, и ни в коем случае меня ничто не останавливало. Но сейчас я в недоразумении. Всё это для меня другое. Понять не могу… Где мне поместиться, в каком углу мысли? Но я не боюсь. Это сотрясение пройдёт, и, думаю, пройдёт довольно быстро…
Перевел Восканян Эрик, 9-1

                                                                       

                                                              О школе
После столь длинной жизни школа для меня осталась как нечто святое… На школу похож еще и дом, армянский очаг , материнская забота…Даже самый-самый крупный ученый за все остается обязанным своей школе…
Все начинается со школы. У ребенка, у которого не сложилась школьная жизнь,простите за жестокость, нет будущего … Вот почему я с таким трепетом вспоминаю мою школу,моих учителей… И могу ли после этого оставаться равнодушным к сегодняшней и завтрашней школе?
…Я оптимист. Нет смысла для суматохи. Во все времена истории нашего народа наступали и проходили разные бури. И сейчас мы в подобной ситуации. Это тоже пройдет. Важное понимать: есть ценности,о которых мы не должны забывать никогда. И самая большая из них -школа.
Часто думал, что на протяжении одной жизни( имею ввиду свою жизнь) сколько всего поменялось, какие громадные перемены произошли. В каких школах, в каких классах выросли, повзрослели мы, наше поколение, и какое чудесное положение сейчас, в наше время…И пусть это будет самой большой гарантией того,что будущее школы будет еще прекраснее, еще лучше…
Перевел на русский Оганесян Владимир,9-1

 

                                                   Мысли о Сарояне
Я знал, слышал, что Сароян любознательный. Стихия, желание понимать все, жажда восприятия, кто такой человек, откуда и куда он идет: всегда с этими вечными вопросами и всегда- без ответа. Каким- то образом разместившись и немножко отдохнув, он начал свои вопросы. Он пришел к астроному, наконец, к человеку, кто имеет дело с космосом, миром звезд…вечностью, где нет ни начала, ни конца, по восприятию сегодняшнего человека- безграничность. Произведения Сарояна и Хемингуэя я хорошо не знаю, и это не без причины: мир этих гигантов -сегодняшняя Америка; с нашей точки зрения, сегодняшний Восток никак не совместим с нашим мышлениям и восприятием. Но это критерий мышления, огромного и безграничного мышления, способного понимать, воспринимать внутренний мир человека, его драму, мучения в новой ситуации. Несколько лет назад я имел возможность побывать на Кубе. Побывал на Гавайях, и меня повели в дом-музей Хемингуэя,что в несколько километрах от Гавай. Пробыв там целый день, увидев много чего, поняв много чего, я был в шоке: это был другой мир, другая планета или что-то, похожее на это…Загадочный, мистический мир…Несколько дней я был под впечатлением увиденного. Это был дом Хемингуэя, его уже не было, а теперь Сароян здесь, в моем доме в Гарни. Сидящий передо мной со своим мистическим видом, как будто пришедший с другой планеты…глаза огненные, рот полуоткрытый…Готовый что- нибудь сказать или что-нибудь спросить… в водовороте мыслей и портретов, с трудом находя армянские слова…с сильным акцентом битлисца, унаследовавший от своей матери…
Сароян начал “ливень” своих вопросов, о космосе и о бесконечности,сами эти вопросы были в бесконечности, в пространстве и во времени…Было видно, не давали ему покоя, он был как-будто сыт от этого мира, так сказать, от человека, которого он хорошо знал, очень хорошо…и исчерпал себя этот человек и не разжигал его воображения…Он искал новые пространства, новое мышление, новые чувства…Их он не нашел на этой планете, в поведении сегодняшнего человека…
Перевела Арутюнян Эдита, 9-3 класс

 

                          Григор Гурзадян. Отрывки из интервью

Если мы попробуем явиться на суд мира, то сможем представить три вещи, которые являются частью священной сокровищницы человечества, бесспорным богатством.

Во- первых, наш язык: Это совершенство, космическая тайна, которую я не могу разгадать.Лингвисты нашли шумерские слова в нашем языке: означает ли это, что наш язык такой древний? Наверное. А совершенство… У гения Маштоца нет равных.

Во- вторых, наша средневековая архитектура.Задыхаюсь каждый раз, когда
взгляд приковывается к любой из наших архитектурных работ. Я не могу спокойно смотреть. Нужно обойти всю Италию, чтобы понять, почему сегодняшний итальянский архитектор с такой ревностью и с таким уважением относится к нашей средневековой архитектуре. Есть мнение, что Леонардо да Винчи был знаком с планом нашего Багарана и что на страницах его известного «Атлантского Кодекса» можно увидеть силуэты и каракули этого Багарана. Он даже спроектировал и построил храм, насколько я помню, в Милане, точно по плану Багарана.

А на третьем-Нарекаци. Рядом или на месте Нарекаци у мира нет ничего, что можно было бы поставить. Он- единственный в своем космическом
совершенстве. Он -богатство мира, богатство планеты Земля. Но Нарекаци –тайна, клубок секретов и головоломок. Он маскировал, скрывал свое лицо. Каждая его строка- это код, нуждающийся в раскодировании. Не скрою, феномен Нарекаци давно овладел мною. Кажется, что кое о чем догадываюсь, начинаю понимать, и образ Нарекаци становится более удивительным, более неземным для меня. Там есть дымовая завеса, густая дымовая завеса… Это уникальное явление.
На русский язык перевела Галамкарян Наре,9-1.

 

                                               Почему молчим?
Очень сложно представить то великое потрясение, которое я переживал каждый раз, соприкасаясь с русской классической музыкой, в первую очередь, с операми. Сейчас не знаю как, но в прошлом стало традицией в течении десятилетий начинать театральный сезон Большого театра с оперы Глинки_ “Иван Сусанин”. Это была сама торжественность: после могучей и таинственной прелюдии наступает развитие событий о том, как вынужденный условиями простой русский человек Иван Сусанин должен был провести вражеское войско через лес и в этот момент проникся идеей уничтожения войска в болоте, хорошо зная, что для этого он должен пожертвовать своей жизнью. Вот и кульминация оперы: в третьем акте- ночь, тьма, глухой лес, и там звучит этот могучий монолог Иван Сусанина: это невозможно слушать без щебета, это- плач с космической силой, страдание, что чужие, враги, вступили на его материнскую землю, чтобы узурпировать ее, овладеть ею.… Эту арию должны признать одной из вершин всемирной оперы: весь зал остолбенел от страха этого плача… Я не знаю, кто и как, но есть что-то гипнотическое в этом монологе… И каждый раз кажется, что слушаешь в первый раз…
Акоп Манандян, очевидно, очень хорошо порылся в истории, в первую очередь, в римских источниках. После Луккулоса Помпей выходит лицом к лицу с Тиграном Великим. Быстро сведя счет с Тигранакертом, Помпей со своей армией продвигается к Арташату, где скрывается, проживая свои последние годы, Тигран Великий… Он ждал, что Помпей отнесется с ним, как с пленным… Но вот и сюрприз: Помпей отправляет свою свиту к Тиграну Великому с прямым предписанием: он, Помпей, хочет, вплоть до требования, чтоб он, Тигран Великий, вышел к нему, Помпею, лицом к лицу, с короной на голове, с роскошным видом, верхом на коне, с его свитой и адъютантами, и что бы он, Помпей, встретил его, как короля, как равного себе… Встреча состоялась раньше, не доходя до Арташата, и что… Помпей приближается с короной на голове, с королевским видом к Тиграну Великому, кланяется, потом обнимается, и на месте сообщает, что он, Тигран Великий, остается как и тогда, то есть, как император, но теперь уже как Римский подчинённый… Как поверить, как примирится с мыслью, что победившая сторона очень легко могла полонить Тиграна Великого и в кандалах отвести в Рим… Так относился Рим в прошлом ко всем, и этой учести мог удостоиться и Тигран Великий… Этого не случилось, кроме того -случился фактически триумф Тиграна Великого… Откуда нашел эту информацию Акоп Манандян? Может быть, в греческих источниках, которые преподносят эту повесть как грандиозное представление на оперной сцене… Да, написанное историком Манандяном читается, как какой-то драматический рассказ…
И что? Наша история, огромное событие нашего прошлого до сих пор не нашло своего выражение не в музыке, не в литературе. Нет даже в изобразительном искусстве.
А в литературе… Не был написан ни рассказ, ни роман, ни повесть или что- то вроде этого, что было бы связано с мирозахватывающими действиями Тиграна Великого… С удивлением я узнал, что там, в далекой Италии, великий композитор Вивальди создал целую оперу под названием “Тигран Великий”… А что случилось с этой оперой, не знаю ничего; я слышал, что в наше время была попытка поставить эту оперу в нашем оперном зале… А как это закончилось, не знаю ничего… Но этот факт дает намвозможность подумать, что не связанный с армянской действительностью этот величайший композитор откуда-то знал о истории про Тиграна Великого, воодушевился этим и создал целую оперу… Я очень люблю этого великого композитора. Вивальди- один из моих самых любимых композиторов, я очень люблю его квартеты, могу слушать их вечно. Он был сильным генератором для квартетов, и, что и скрывать, в его квартетах я почувствовал след армянской мелодии: не знаю, откуда это приходит от человека, который никогда не был в Армении. Наверное в Италии всегда были армянские мастера, особенно каменщики, которые и строгают и под носом воспроизводят мелодии их страны… Наверное, Вивальди встретился с ними, остальное сделала острая память композитора.
Почему такое величайшее событие нашей истории,как Тигран Виликий, не нашло места в наших мыслях,да и ни в других областях, таких как драма, роман, стихотворение; нет оперы, симфонии, оратории, может быть только балет… Больше не говорят об изобразительном искусстве… Несколько лет назад я был в Сирии, был на Пальмире и с опущенной головой стоял перед входом, здесь был, до сюда дошел, эти пески, наш Тигран Великий…
Перевел Аброян Ваге,11 класс

 

                                                                   Глоток воды
Село Вохджаберд находится на дороге, ведущей в Гарни, на высоком и крутом склоне горы. Отсюда, от самой высокой точки,открывается прекрасный вид на Арарат: огромная долина, укутанная синей дымкой , вдали две вершины к небу…
Еще Вохджаберд находится на дороге, ведущей к научному центру Гарни, где работаю я. Тридцать лет проходя по этой дороге, я успел познакомиться с хозяевами тех домов, которые находятся по обе сторон дороги. Одна из них –Сатеник. Пышная, словно царица, всегда улыбающаяся Сатеник. Их дом вместе с балконами и ведущими вниз лестницами находится чуть выше дороги. Сатеник великолепно пекла лаваш, это и стало причиной нашей близости. У меня всегда была слабость к лавашу. Для меня нет ничего выше, чем запах свежеиспеченного горячего лаваша из тонира. Сатеник быстро заметила эту слабость и следила за тем, чтобы не лишить меня того удовольствия. Чтобы я не оставался без лаваша, проходя мимо ее дома.
И сделалось привычкой, проезжая мимо, смотреть из машины на балкон Сатеник. А чаще бывало так: Сатеник, поймав мой взгляд , с рвением махала руками, чтобы я остановил машину, а сама бросалась принести на руках своих свежий лаваш. Что мне еще нужно было!
Уже давно не видел Сатеник. И однажды, проезжая по Вохджаберду, увидел ее на обочине с опущенной головой, грустная, в руках графин … Удивился, никогда не видел Сатеник на дороге по направлению не в Ереван, что случалось иногда в ожидании автобуса, а в Гарни. Не медля, остановился , открыв дверь. Впервые видел Сатеник в таком состоянии: взволнованная, с покрасневшими глазами… Приглашаю внутрь: ,, Что случилось, Сатеник?’’ Расплакалась и, с трудом придя в себя, начала рассказывать: ,, Мой брат Акоб уже давно лежит в больнице, день за днем становилось хуже… Не знали, что делать …И вчера вечером доктора сообщили, что состояние безнадежное, осталось три дня’’…И всхлипнула, не могла продолжать …Я был застан врасплох: догадался, что это могло быть , но не знал, что делать … Я знал его. Был инженером, любил свое дело, работал на одном из городских заводов. Я относился к нему с нескрываемой симпатией, как мне казалось , он был другим, в нем я находил мыслящего человека. Они были из села Артиз, там в дедовском доме и сейчас живут их предки. Сатеник очень любила свою деревню. ,,Я С Артиза! ’’-с гордостью говорила она.
Артиз небольшая деревня, выше дороги ведущей в Гехард, выше той извилистой дороги, исходящей из села Гохт, которое находится на склоне Гехамского Хребта. С этой стороны Артиз- самая высокая деревня на хребте. Выше его, до Аждаак, -только палатки кочевников. Я очень любил Артиз, всегда окруженный альпийскими лугами. Здесь все по-другому: природа, небо, воздух. Полет сокола…Я часто бродил по этим местам , с палкой в руке, в одиночестве.
В Артизе и вода великолепная; обильные, полноводные родники, вытекающие из гладкого базальта. Кристально чистая вода. Было невозможно выпить стакан до дна. Исходит из вершин Аждаака и, протекая десятками километров подземными щелями, извергается здесь сразу в нескольких местах …Холодная, несказанно холодная.
Я возмутился, придя врасплох, не зная, что делать. Заметив мой безмолвный взгляд на графин, Сатеник продолжила через слезы, с трудом выговаривая слова: ,,Вчера в полночь упала на колени рядом с кроватью. Он не мог разговаривать. Спрашиваю, рыдая, скажи, Акоб джан, что тебе хочется, что для тебя сделать? Брат лежал на спине, не мог видеть моего лица, моих слез…И через секунду ответил: ,,Глоток воды из нашего родника.’’
О небеса…
Сатеник не выдержала, снова разрыдалась , слезы надавили на горло… И как-то собравшись, шепнула посмотрев на графин: ,, Иду в нашу деревню за водой’’…Не смотрела на меня, не замечала ничего…И с запущенным взглядом , едва слышным голосом, казалось разговаривая сама с собой: ,,Акоб просил воду из нашего родника…больше ничего”.
И в моей жизни появился образ армянина, жаждущего глоток воды. И сестра этого человека, оставив свою деревню, шла с слезами в глазах через три- четыре деревни, чтоб исполнить последнюю просьбу умирающего брата: глоток воды из родника нашей деревни. Мог бы этот человек когда-нибудь оставить родную землю, свою страну, свои мечты и найти убежище под чужим небом? Глоток воды, который ни на что не променяет…

Ноябрь, 2001, Гарни
На русский язык перевела Мамарян Нина, 11 класс